Паника улеглась, спекулянты остались не у дел, а люди поняли, что дефицит продуктов питания зарубежного производства связан с усложнением логистических схем и ростом цен на перевозки по новым маршрутам, так как коронавирус и санкции не затрагивали процессы, связанные с импортом.
Отдельного абзаца стоит ситуация с «ушедшими брендами». Помните сцену из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»? Тот момент, когда герои Куравлева и Яковлева носятся по крыше, их загоняют, и Жорж Милославский делает красивый жест, якобы собираясь прыгать. Стрельцы, поддавшись на финт, спрыгивают со стены Кремля, и даже фиктивный Иван Грозный поддаётся на уловку и чуть не скатывается вниз. Именно это и проделали многие компании на российском рынке: кто-то ввёл в список учредителей россиянина, кто-то продал часть акций. «Спрыгнули» Макдональдс (туда и дорога!) и Uniqlo (жаль!). ХоРеКа в сфере гостеприимства потеряла множество туристов, но востребованные заведения и элитные рестораны продолжили нанимать мастер-шефов и иной персонал со всего мира, не испытывая неудобств. Маститые люксовые бренды из России ушли. Французская группа компаний LVMH, которая владеет 75 домами (в их числе производство часов Hublot и украшений Tiffany&Co, парфюма Guerlen), закрыла 124 магазина в России. В группу также входят Christian Dior, Louis Vuitton, Givenchy, Kenzo, Fendi, Marc Jacobs, дистрибьюторская сеть Sephora. Россиянам стали недоступны бренды Chanel и Cartier. Состоялся вынужденный и нежелательный уход.
«Санкционные поддержанцы» потратили на вход своих элитных брендов на российский рынок много денег и сил. Это раз. Оборот российского fashion-рынка постоянно рос и в 2021 году составил 2,69 триллиона рублей, 67% этого оборота пришлось на продажу одежды. То есть с точки зрения ведения бизнеса мировые бренды совершенно не заинтересованы терять наш рынок сбыта. Это два. Ну и по мелочи: принудительное отправление сотрудников в отпуска или их увольнение; выплата аренды до истечения договоров; потеря выгодных площадей в торговых центрах.
Гораздо более страшным ударом в долгосрочной перспективе стало то, что российские переработчики текстиля лишились 85% сырья из-за санкций. После приостановки работы в России шведской сети H&M, в магазинах которой собирали старую одежду, с рынка ушло еще 12% сырья. В результате из-за прекращения импорта из Европы переработчики текстиля в России практически остались без работы. Пришлось экстрен-но наращивать сбор вторичного текстиля в семь раз, чтобы рынок не обрушился.
В апреле 2022 года ЕС ввёл пятый пакет санкций, который запретил проезд российского и белорусского автотранспорта по территории Евросоюза. Из-за этого переработчикам стало невыгодно завозить импортное сырьё: его доставка из Европы подорожала в семь-восемь раз. Но даже с такими ценами найти перевозчика было невозможно. Европейские транспортные компании боялись вторичных санкций и не брали груз в Россию.
Такая же критическая ситуация возникла на рынке микрочипов. Все крупные фабрики и поставщики ушли с российского рынка или объявили, что будут соблюдать многочисленные санкции, под которыми вполне ожидаемо находились не только поставки для российского ВПК и госструктур, но и завод «Микрон», а также разработчик «Эльбрусов» МЦСТ и «Байкал электроникс» – российские производители микрочипов.
Микросхемы размещены повсюду: процессоры в смартфонах и компьютерах, микроконтроллеры, управляющие стиральными машинками, автомобильными двигателями, лифтами, даже современными «умными» лампочками. И просто так, «с места» запрыгнуть в этот поезд у России не получилось.
К сожалению, большинство нашумевших проектов нескольких последних лет были рассчитаны не на открытый рынок, а на закупки со стороны госструктур. Так, процессоры «Эльбрус» и «Байкал» были направлены в «автоматизированные рабочие места», системы хранения данных, серверы и другие корпоративные продукты. «Миландр» производили микроконтроллеры для счётчиков электроэнергии, «Элвис-неотек» — процессоры для камер наружного наблюдения.
Как и в космической отрасли, тут всё было понятно и без санкций. Годовые вложения в разработку Intel составляют $15 млрд, в то время как годовые вложения во всю российскую микроэлектронику, согласно принятой «Стратегии развития электронной промышленности до 2030 года», в 15 раз меньше — 75 миллиардов рублей.
Но на помощь пришёл Китай, страна, которая уже много лет работает над программой практически полного импортозамещения микроэлектроники, включая всё необходимое для этого машиностроение. В Китае вот уже несколько лет лучшими доступными проектными нормами остаются 14 нанометров, а в компании Huawei начали строить «независимое от Запада» производство микросхем по нормам 45 нанометров. Чем меньше величина техпроцесса (в нанометрах, или нм), тем более точная техника используется при производстве и тем меньше конечная микросхема, и, соответственно, компактнее устройство.